Они пережили лишения и голод | Районная газета "Приморские зори"

В этом году мы празднуем 78-ю годовщину победы советских войск над фашистской Германией в Великой Отечественной войне. В памяти свидетелей этой войны до сих пор хранятся все невзгоды и лишения, которые выпали на их долю в тяжёлые годы. Труженицы тыла, вдовы участников войны, ханкайцы, имеющие статус «дети войны», поделились своими воспоминаниями о том, как они и их семьи пережили эти страшные четыре года.

Нина Ивановна Афонченко, имеет статус «дети войны», с. Алексеевка:

«Я всю жизнь прожила в Ханкайском районе – то в Астраханке, то в Камень-Рыболове. Когда началась война, я пошла в первый класс. Помню, прихожу домой, а там мама сидит около своей швейной машинки «Зингер» и плачет. Я спрашиваю, почему она плачет, а мама говорит: «Война началась»…

Осенью 1941-го было ещё терпимо, а как зима наступила, стало тяжелее – обуть нечего, какая обувь была, та уже порвалась. Но мама выкручивалась. У папы нога была не очень большая, вот я его ботинки надевала, мама портяночки мне наматывала, чтобы обувь не слетала. Подошвы отрывались, поэтому медными проволочками их прикрепляла, чтобы не отпали совсем. Помню хорошо, как наша учительница Софья Марковна нам всем сказала, чтобы сходили домой и принесли что-нибудь из одежды или обуви для отправки на фронт. Пришла домой, мама нашла какие-то давнишние старенькие ботиночки и ситцевый платочек.

А в 42-м году папу забрали служить, правда, не на фронт, а в Уссурийск. Там он и служил, пока не началась война с Японией, во время которой попал в Маньчжурию, Мама осталась одна, беременная, зимой 43-го родила шестого ребёнка.

Вообще в военные годы было нелегко – не скажу, что голодали, но не доедали точно. Помню, пойду летом на рыбалку, наловлю маленьких белушечек, назад иду через овраг, а там как раз распускались листья дикого винограда. Я их нарву и иду домой. Там поставлю пять эмалированных мисочек на печку, в каждую положу две рыбки и немного листьев винограда и отвариваю. Моя тётя, которая жила через стенку, говорила: «Да ты бы положила всё в кастрюльку, отварила и потом делила». А там рыба разварится, как я её потом буду делить? Кому рыба достанется, кому-то только листья.

А в 45-м году, после войны с немцем, к нам в село приехали рокоссовцы. Стояли они недолго, их сюда прислали в преддверии войны с Японией. На площади стояла их полевая кухня, сейчас на этом месте расположена улица Жукова. Там был маленький повар Толя. Я приду и сижу там. Он у меня спрашивает: «А что ты сидишь?». Я говорю ему, что хочу каши. «А у тебя есть какая-нибудь посудина?». Даю ему огромный эмалированный кувшин, он и наполняет его кашей. А ещё мама на рыбозаводе, где работала, получала паёк, отсчитывала с него 50 штук конфет-подушечек, складывала их в мисочку, крепко завязывала платком, чтобы я по дороге их не съела, на плечи вешала огромного верхогляда и отправляла на рынок продавать их. Хвост от верхогляда по дороге бил меня ниже колен. На вырученные с продажи деньги мама говорила покупать хлеб, тогда он стоил 200 рублей…

Вот так и выживали в суровые годы войны, не роптали, потому что знали, что тяжело было всем. А в 46-м году вернулся папа, и нам стало полегче».

Мария Александровна Биденкова, узница концлагеря, с. Владимиро-Петровка:

«Я родилась в концлагере в Германии в 1944-м году. Сама я, конечно же, ничего не помню, так как была маленькая, всё рассказывала мама. В 41-м году немец полгода стоял в Житомирской области на Украине, где и жила моя мама со своей семьёй. Ей тогда было 17 лет. В 42-м году она оказалась в списке тех, кого немцы собираются увезти на работы в Германию. Убежала из дома, два дня пряталась в жите. Вот только ничего не вышло… Полицай объявил, что, если те, кто в списке, не явятся, их семьи расстреляют. Маме ничего не оставалось, как вернуться домой, где у неё помимо матери остались пять сестёр и братик.

Их целый месяц везли в вагоне, наглухо забитом досками. Всю дорогу давали немного воды и кое-какую похлёбку. Когда, наконец-то, добрались, маму вместе с другими поселили в сарай, где содержали коров и коней, а работать отправили в окопы. Жить и работать было нелегко, нас часто били, морили голодом… Там мама и познакомилась с папой – его тоже угнали в Германию из Украины. Через какое-то время появилась я. Когда я стала старше, то спрашивала маму: «Как ты могла у немцев меня родить?! Как ты не боялась?! Как они меня не убили?!». Она мне отвечала, что ей повезло, – немец, в сарае которого они жили, оказался неплохим человеком. Он говорил: «Я не виноват, нас заставили воевать». У него самого были дети – шестеро, ко мне он относился очень хорошо, называл киндером, а если по имени, то на свой лад – Мэри. И каждый раз перед бомбёжкой он укладывал меня в корзину и уносил в подвал.

А в ноябре 45-го нас освободили, и я с мамой вернулась к ней на родину, а папу ещё на какое-то время задержали в Германии».

Тамара Андреевна Макарчук, вдова участника войны, с. Камень-Рыболов:

«Мы жили в селе Томичи Амурской области, когда началась война. Мне тогда было три с половиной года, сестра на два года младше. Помню, как мы провожали отца на фронт 6 июля 1941 года. Папа нёс меня на руках. Запах, запах отца и его военной формы до сих пор чувствую. И остались мы втроём – мама и я с сестрёнкой. Работы там не было, но маме удалось устроиться в колхоз рабочей, за это ей начисляли трудодни. А дома мама держала корову, благодаря которой мы и пережили военные годы. Картошка с огорода и молоко – это была вся наша пища. Мама сама заготавливала для коровы сено, косила его, переносила в руках, а мы ей, хоть и маленькие, но, насколько могли, помогали. Она навяжет нам сено за плечо, и несём его корове.

А в 45-м году мы узнали о гибели папы. Он все эти годы присылал маме письма, а с января 45-го они перестали приходить. В мае, как раз накануне Победы, почтальон идёт и кричит маме, что пришло казённое письмо, не треугольник, как обычно, а обыкновенное прямоугольное. Открыли его, а там похоронка, в которой сообщалось, что отец погиб на территории Германии 15 февраля 45-го года…».

Надежда Арсентьевна Митченко, вдова участника войны, с. Астраханка:

«Тяжело нам пришлось во время войны. Да и в последние годы перед ней тоже жилось несладко. В 38-м году умерла наша мама, и папа остался один с семью детьми, младшему из которых было всего шесть месяцев. Правда, старшая сестра Вера ещё при маме вышла замуж, а старший брат Ваня был отправлен на войну с финнами. Самому старшему из оставшихся детей, Серёже, было тогда 15 лет, он заменил нам и маму, и папу, так как сам папа редко бывал дома, работая на железной дороге. А когда началась война, и на запад стали отправляться эшелоны, работы ему прибавилось, мы порой и по двое суток оставались одни, предоставленные сами себе. Да ещё и с малым Толиком нужно было возиться. К началу войны он уже немного подрос, и Серёжа стал оставлять его на время школьных уроков у старенькой бабушки, а от нас с братом Володей требовал, чтобы мы после школы сразу бежали за малышом. Да какой там! Мы выйдем из школы и вместо того, чтобы отправиться за младшим братом, играли с другими детьми, а когда вспоминали о деле, было уже поздно – Серёжа уже сам пришёл из школы. И получали от него нагоняй. А на следующий день всё по новой.

А во время войны Серёжу забрали в армию, и я осталась за старшую. Огороды тогда у всех позабирали и выдали на каждую семью только по 15 соток, а семьям колхозников – по 50. Что такое 15 соток? Да ничего! Правда, в военное время были карточки, по которым выдавали продукты питания. Еды катастрофически не хватало, и мы собирали остатки сои с колхозных полей. Нас за это ругали, но мы снова приходили. Да ещё было в поле очень грязно, наступим сапогом в грязь, а вытащить не можем – нога выйдет, а сапог останется в грязи. А дома толкли собранную сою, чистили как попало картошку, хотя папа говорил чистить тоненькими лушпаечками, и варили суп.

И ведь не только кушать надо, но и стирать. Тогда же не было стиральных порошков, мыла было очень мало, так мы стирали золой – насыпешь её в мешочек, зальёшь горячей водой, завязываешь и бултыхаешь там одежду. Потом в ванну положишь, немножко мылом пройдёшься, и бельё чистое. Вот так мы и жили во время войны».

Антонина Михайловна Миронова, труженица тыла, с. Камень-Рыболов:

«Война застала нас в селе Большие Ключищи, что находится в двадцати километрах от Ульяновска. Тогда мне было 11 лет. В этом возрасте я начала работать, сначала помогала в детском саду, а уже с 13 лет трудилась в полях. Сейчас все сельскохозяйственные машины самоходные, а в то время их не было, просто сзади трактора был прицеплен плуг, на нём стоял человек и управлял им. Ведь нужно было пахать землю на определённую глубину, ни глубже, ни мельче. А когда созревало зерно, работали на соломокопнителях, то есть огромных телегах, которые присоединяли к комбайнам. Целый день я стояла на этой телеге с вилами в руках, отбрасывала солому, а когда она накапливалась, платформа переворачивалась, копна соломы падала, и платформа снова становилась на место. Стоишь, и вся эта пыль летит на тебя. А потом мы загружали зерно из комбайна в мешки, к нам на лошадях подъезжали старшие товарищи, и мы нагружали их этими мешками с зерном. Рабочий день длился обычно до одиннадцати часов вечера. Со мной работала ещё одна девчонка, мы сменяли друг друга – день она, день я. Один раз случай был. С трактористом пашем, а я на ходу засыпаю, он боялся, что под плуг меня запашет. Остановил трактор, говорит: «Давай отдохнём». На полях ещё копны соломы лежали. Легли в этой соломе, я быстро заснула. Когда он разбудил меня, оказалось, что уже всё поле вспахал.

Зимой работы было меньше. Мы ездили по селу на телеге, собирали золу у людей и вывозили её на поля в качестве удобрения. А ещё же была домашняя работа. Утром встаём со старшей сестрой, мама в это время с младшими детьми занимается или печку топит, а мы идём во двор, убираем за коровой и овцами, управляемся во дворе, мусор, навоз вывозим со двора. Потом приходим домой, кушаем и едем в лес за дровами.

Благодаря коровам, курам, овцам в доме всегда были мясо и яйца. Огород большой, картошки всегда было много, мы накапывали по 60-70 мешков, готовили её в разных видах. И тыквы тоже было вдоволь, в подполье натолкаем, потом в русской печке напарим. Так что голодными мы не были».

Добавление комментария:

Добавляя комментарий, вы принимаете правила сайта

Администрация сайта не несет ответственности за содержание комментариев пользователей