Трагедия на Ханке | Районная газета "Приморские зори"

49 лет назад в ночь с 25 на 26 сентября на Ханке произошло трагическое происшествие с одним из артиллерийских катеров Тихоокеанского флота, следовавшего из Хабаровска в Камень-Рыболов. Как выяснилось, об этой катастрофе в Ханкайском районе многие ни разу и не слышали. Журналист издания konkurent.ru Евгений Шолох очень подробно рассказал о произошедших тогда событиях…

Тихая Ханка с коварным нравом

Нет, не зря всё-таки говорят в народе: в тихом омуте (или озере) черти водятся. В ясную погоду Ханка – тихое и безмятежное озеро, украшенное цветущими лотосами. Но стоит появиться тучке – опытные рыбаки сразу гребут к берегу: бережённого Бог бережёт. Шторм здесь налетает мгновенно. Штиль сменяет частая волна. Особенно на мелководье. А оно, считай, повсюду. Глубина преимущественно 2,5-3 метра и лишь в центральной части озера, в основном на китайской стороне, достигает 5-6 метров. Это обстоятельство только увеличивает опасность, поскольку даёт иной раз человеку повод недооценить мощь и коварство стихийных сил природы.

К сожалению, именно так произошло и поздним вечером 25 сентября 1973 года с моряками артиллерийских катеров проекта типа «Ярославец» из отряда речных кораблей Тихоокеанского флота, базировавшегося в те годы на Ханке (в связи с тревожной ситуацией на советско-китайской границе пограничники были усилены воинами-тихоокеанцами).

Навстречу гибели

После ремонта два артиллерийских катера ТОФ водоизмещением в 32 тонны каждый, покинув Хабаровск, взяли курс к месту постоянной дислокации. Одним командовал лейтенант Николай Сахневич (он же командир звена), другим – мичман Валерий Хоров, в недавнем прошлом прапорщик, после окончания специальных курсов вставший на командирский мостик артиллерийского катера. Старшим на переходе был командир Дальнереченского дивизиона речных кораблей ТОФ капитан 3-го ранга Бочаров. При этом катер мичмана Хорова по приказу начальства основательно загрузили бочками с краской, цементом, кирпичом, строительным лесом...

К вечеру катера сделали остановку на погранзаставе в устье Сунгача. Пограничники предложили морякам заночевать. И дело тут было не только в традиционном гостеприимстве воинов в зелёных фуражках: погода стала портиться, явно ожидался шторм – как бы беды не случилось. Однако капитан 3-го ранга Бочаров, как впоследствии свидетельствовали пограничники в ходе расследования государственной комиссией причин трагедии, поблагодарив, ответил: мол, спешим, мы – моряки, прорвёмся как-нибудь, где наша не пропадала!.. После чего приказал, не мешкая, отчаливать от берега в искренней уверенности и надежде, что всё обойдётся.

Бочаров, по словам знавших его людей, был опытным катерником-речником, служил в своё время в Дунайской флотилии, но в этот раз допустил роковую ошибку. Кроме того, на верхней палубе катера мичмана Хорова, где находился Бочаров, в нарушение правил и инструкций были нагромождены строительные материалы, что также сыграло зловещую роль. Да и со связью творилось что-то неладное. По этой причине радист Хорова во время остановки на погранзаставе в устье Сунгача пошёл к коллеге на соседний катер, чтобы совместно разобраться в причине неполадок при работе радиостанций на УКВ, да так там и остался в суете отхода.

Пограничники предупреждали моряков не зря: погода действительно вскоре стала стремительно портиться. Ветер усилился. По озеру пошла крупная зыбь. Затем стала подниматься волна. Скорость катеров стала падать, их бросало из стороны в сторону. Небольшие судёнышки превращались в игрушку в руках набиравшей силу стихии. А, как известно, штормовать на мелководье рек и озёр гораздо сложнее и опаснее, чем на море. Экипажи катеров стали укачиваться...

Над Ханкой спустились сумерки. Ветер достиг ураганной силы – 34 метра в секунду. Волны в 2,5 метра обрушились на катера, разметав их в разные стороны по центру озера. Каждый из них оказался один на один с разбушевавшейся стихией. Без радиосвязи и надежды на помощь.

Шедший на головном катере лейтенант Николай Сахневич, вероятно, осознал, что прорваться в штормовых условиях в Камень-Рыболов не удастся, но возвращаться назад было уже поздно. А посему решив, что лучший способ в этом случае борьбы со стихией – не сопротивляться ей, приказал застопорить ход и бросить якорь. И это спасло его катер. Судёнышко развернуло против ветра, и, хотя оно и подвергалось жестокой трёпке, опрокидывания удалось избежать. А вот катер мичмана Валерия Хорова постигла трагическая участь: мощные волны, замешанные на ураганном ветре, ударили его о дно озера и опрокинули. Случилось это около полуночи. Буквально накануне, поняв, что погибают, с катера дали в небо ракету, возможно, в последней отчаянной надежде на помощь. Но лейтенант Николай Сахневич не рискнул подойти к терпящим бедствие товарищам, опасаясь, что его катер и экипаж может постигнуть та же участь...

По имеющимся свидетельствам, впоследствии, увольняясь в запас, матросы с катера лейтенанта Сахневича признались, что в ту ночь видели на месте гибели катера мичмана Хорова четыре огонька. Вероятно, это были матросы со второго катера в спасательных жилетах, но командир, дескать, загнал их в кубрик и, пугая трибуналом, приказал молчать, когда о ЧП будет спрашивать начальство...

Вполне возможно, что лейтенант поостерёгся в условиях дикого шторма спасать экипаж погибающего катера. Но вот вопрос, на который никто не смог дать однозначный ответ: попытайся прийти товарищам на подмогу, не угробил ли бы он и второй катер со всем личным составом, удвоив количество жертв? Ну а душевных переживаний и страданий, надо полагать, ему хватило на всю оставшуюся жизнь.

За ночь шторм немного поутих. На рассвете экипаж дрейфовавшего катера Сахневича, всматриваясь во всё ещё беспокойные волны Ханки, не смог обнаружить на поверхности катер Хорова...

Командование отряда речных кораблей в Камень-Рыболове, встревоженное неприбытием катеров в срок на место назначения, сообщило о ЧП в штаб ТОФ. Оттуда доложили в Москву. Ещё бы: рядом граница, жизнь на которой в то время была напряжённой и непредсказуемой, всякое могло быть.

Самолеты поднимать на поиски не стали, говорят, опасались, что ненароком можно было «зацепить» территорию Китая, а это могло быть чревато международным конфликтом. Да и шторм всё никак не утихал. Решили послать на поиски вертолёт. Он-то и обнаружил через некоторое время дрейфовавший катер лейтенанта Сахневича. Морякам сбросили вымпел и сигнальной ракетой указали курс в ближайшую бухту.

Тем временем радисты на берегу продолжали неустанно следить за эфиром и вызывать на связь катер мичмана Хорова. Наконец один из них вроде бы услышал: «Я – «Лилия»! Я – «Лилия»... Ханкайчик...» («Лилия» – позывной катера мичмана Хорова. – Прим. автора.).

В штабе отряда решили, что катер занесло штормом в Малый Ханкайчик, и направили туда вертолёт. Но увы... Утомлённому штабному радисту, судя по всему, просто показалось, что кто-то откликнулся. Ведь судно давно уже плавало вверх килем...

Пропавший катер обнаружили лишь после полудня в пятницу, 29 сентября, когда угомонился шторм, в перевёрнутом и почти затопленном состоянии – только корма из-за образовавшейся воздушной подушки держалась, подёргиваясь, как поплавок, на волне. Метрах в двухстах от него в спасательных жилетах плавали два трупа – командира катера и матроса-моториста.

Следом подняли тело капитана 3-го ранга Бочарова. Он был без спасательного жилета и в одном ботинке. Возможно, оказавшись в воде, пытался разуться, чтобы было легче держаться на плаву. Боцмана, старшего моториста и пулемётчика обнаружили в кубрике катера. Мёртвых. Отрядного лейтенанта-механика нашли лишь спустя более полугода, по весне, когда тронулся лёд. Его обнаружили случайно в камышах рыбаки. Механика опознали только по эмблемам – «молоточкам» на погонах. А старшина-секретчик вообще сгинул с концами – тело его так и не было обнаружено... Говорят, тогда сразу был большой переполох из-за его отсутствия. Лишь когда подняли катер, вскрыли сейф и убедились, что вся секретная документация на месте, несколько успокоились. В живых из экипажа остался лишь один человек – матрос-радист, волею случая и судьбы оставшийся накануне беды на соседнем катере...

Министр обороны СССР маршал А. Гречко ЧП на Ханке взял под личный контроль, секретным приказом квалифицировав его не как аварию, а как катастрофу. Специальная комиссия, занимавшаяся расследованием причин трагедии на Ханке, главную вину за случившееся возложила на старшего на борту, тело которого уже было предано земле. Был наказан и ряд живых флотских должностных лиц: одни получили «строгача» по партийной линии, других сняли с должностей и отправили в запас.

Что же касается потерпевшего катастрофу катера, то он был списан, установлен на берегу и превращён в учебно-тренировочную станцию, где моряки-ханкайцы стали отрабатывать приёмы борьбы за живучесть корабля в экстремальных ситуациях.

(konkurent.ru, 23.09.2003).
ИЗ ПЕРВЫХ УСТ
До сих пор меня терзает множество «если бы…»
В Ханкайском районе живёт семья погибшего командира катера мичмана Валерия Хорова. Мы встретились с его дочерью Ириной Карповой, которая поделилась с нами своими воспоминаниями о той трагедии. Кстати, с некоторыми моментами в статье Евгения Шолоха, посвящённой этому событию, а также с результатами расследования она не согласна.

– Хорошо помню, как накануне трагедии отец уже поздним вечером позвонил домой. Мы с братом к тому времени уже легли спать, но тут же повскакивали с постелей и прибежали разговаривать с папой. В разговоре он упомянул, что везёт нам подарки – брату электрическую фару на велосипед, а мне – сюрприз. Маме же отец сказал, что его катер сильно перегружен строительными материалами, некоторые из них даже не удалось закрепить, в том числе бочки, которые стояли на палубе. По всей видимости, во время качки весь незакреплённый груз сдвинулся на нос катера, в результате чего тот перевернулся.
Я могу предположить, почему командир спасшегося катера не пришёл на помощь экипаж у моего отца в момент катастрофы – вероятно, опасался, что подвергнет опасности своих подчинённых. Но почему он на следующий день не сообщил командованию о том, что видел, как это произошло?! Думаю, боялся, что его накажут за неоказание помощи. Ещё я подозреваю, что командование части, в свою очередь, не сразу сообщило вышестоящему руководству, пытаясь сначала найти катер своими силами (о чём свидетельствуют документы из архива ТОФ, в которых указано, что катастрофа произошла 27 сентября). Да ещё и с отправленными на поиск катеров вертолётами вышла загвоздка. Местный пограничный вертолёт нашёл один из катеров, а второй так и не обнаружил. Пограничный вертолёт очень лёгкий, его сносило порывами ветра, поэтому пришлось дожидаться более тяжёлого вертолёта из Черниговки, а это тоже упущенное время.

А ведь два человека имели шансы на спасение… Дело в том, что в свидетельстве о смерти моего отца и матроса Теркулова стоит дата – 26 сентября, а причина смерти – утопление. Вот только врач части Пётр Стоянов, живший этажом ниже нас, лично присутствовал на вскрытии и рассказал маме о его настоящих результатах – смерть наступила за пару часов до того как их нашли, и причиной смерти было не утопление, а переохлаждение. Как врач я понимаю, что три дня находиться в холодной воде нереально для организма. Но могу предположить, что они каким-то образом забрались на торчащую из воды корму катера и там удерживались, а когда силы их оставили, упали в воду. Но в том, что они были живы все эти три дня, я уверена. Ведь если бы они умерли 26-го, они бы не находились так близко к катеру. Но папу и матроса нашли в двухстах метрах от него.
Журналист в статье пишет, что три тела – боцмана, старшего моториста и пулемётчика – были найдены в кубрике катера. Это неверно. Их находили порознь в воде. Боцмана Халиля Ахмедшина нашли 3-го октября, старшего моториста А.П. Никифорова – примерно в это же время, а вот пулемётчика Геннадия Вахромеева нашли намного позже.
Похороны папы навсегда остались в моей памяти. Меня посадили рядом с гробом, остальные были в отдалении. Я абсолютно не боялась, наверное, в силу малолетнего возраста. Хорошо помню, как приподнимала покрывало и видела сморщенные от воды руки отца. А на кладбище меня не взяли. Некоторых членов экипажа похоронили здесь, в Камень-Рыболове: у боцмана Халиля Ахмедшина не было близких родственников, а пулемётчика Геннадия Вахромеева увезти домой не представлялось возможным, так как его нашли намного позже, и тело уже не подлежало транспортировке.

Долгое время в память о членах экипажа, погибших той ночью, военнослужащие отряда речных кораблей Амурской флотилии ежегодно проводили торжественные митинги. Потом мы с мамой на шесть лет уехали из Ханкайского района, в это время отряд расформировали, остались только моряки, которые относятся к погранотряду. И всё утихло. А в 90-е годы вандалы сбили латунные таблички с памятников на захоронениях. Данные отца мы, разумеется, знали, а вот точные данные других членов экипажа за два десятилетия позабывали, поэтому памятники долго стояли без табличек. Спасибо бывшему командиру морской части пограничных войск капитану 2-го ранга Константину Ивановичу Малому – они его сослуживцы восстановили данные матросов через архив и поставили общий памятник погибшим морякам, в числе которых и мой отец – Валерий Хоров. До сих пор Константин Иванович и его сослуживцы помогают нам поддерживать порядок на захоронении. Мы за это им очень благодарны!
Хочу отдельно сказать о подарках от папы, о которых упомянула вначале. Когда катер подняли, командование нам их принесло. Брату – обещанную фару, а мне туфли. Помню их очень отчётливо – красные лаковые с тремя полосочками и золотистой бляшкой. Сначала они были большеваты, я их носила только на праздники, потом – каждый день в детский сад. Даже когда туфли стали малы, я продолжала их носить. Потом рука не поднялась выбросить, и мы их оставили прямо в кабинке в детском саду для других деток. Осталось загадкой, как же туфли сохранились, пробыв в воде три дня. Скорее всего, их купило командование и преподнесло мне в качестве подарка от папы, хотя… Когда очищали командирский кубрик, в нём чудом сохранилась наша семейная фотография, которая висела на стене. Может быть, она в плёнке какой-то была, и её придавило илом. Эта фотография до сих пор у меня лежит. А ещё матрос, вычищавший всё это, нашёл отцовскую вилку. Она и сейчас у мамы хранится в коробочке. Помню, как мы с братом спорили, кто ею будет кушать.
До сих пор меня терзает множество «если бы…». Если бы катер не был так перегружен… Если бы Бочаров не отдал приказ выйти в Ханку накануне шторма… Если бы им в ту ночь оказали помощь… Если бы Сахневич на следующий день не смолчал и не молчали бы матросы… Если бы вертолёты вылетели раньше… Всё бы могло быть иначе. Мысли о том, как страдали отец и Теркулов в эти три дня, как ждали помощи, а она всё не приходила, не дают мне покоя. Если бы они, действительно, погибли сразу, 26-го числа, было бы легче.
Вся моя жизнь связана с военными, они составляли моё окружение, до 2019 года я работала в Камень-Рыболовском госпитале. Мне больно, когда с ними происходит что-то плохое. Хочу сказать всем командирам: военнослужащие – это не только защитники Родины. Они ещё и чьи-то родные, близкие. Хочется, чтобы было меньше необдуманных поступков и приказов, чтобы женщины не оплакивали потом своих мужей, детей, отцов, любимых.

Добавление комментария:

Добавляя комментарий, вы принимаете правила сайта

Администрация сайта не несет ответственности за содержание комментариев пользователей